Сына моей подруги зовут Andrew по-английски и Андрюшкой по-русски. Семья и все друзья называют его Андрюшкой. А чужие — Эндрю. Ну вот забирает его мама со школы и видит, что он разговаривает с мальчиком. Когда Андрюшка уже был в машине, мама его спрашивает: «Андрюш, а что за мальчик? Как зовут?» Андрюшка говорит, что зовут Бен (Бенджамин). Ну и мама ему говорит: «О, мы так тебя чуть не назвали. Папа хотел тебя назвать Беном». Андрюшка спрашивает, а почему, мол, не назвали. «Потому что я не знала, как бы мы тогда тебя по-русски называли». Видит непонимающий взгляд ребенка.
— Ну вот как бы я тебя называла, если бы ты был Бенджамин?
— Андрюшкой! — так и не понимая в чем проблема, ответил ребенок.
|
Интересно. 🙂 Выходит, в его понимании у него два имени: русское и английское. При этом русское — константа, а английское — «могли бы и иначе назвать».
Ну как-то так )) То есть, он, видимо, не понимает, что «Андрюшка» в его случае не самостоятельное имя, а производное от Andrew. Поэтому и подумал, что по-русски его в любом случае звали бы Андрюшкой.
Забавно. А он маленький?
.
Старшего сына моего двоюродного брата, живущего в Канаде, зовут Гришей. Ну, тут все просто: дома Гриша, для Англоязычных знакомых — Грегори. Но маленький у них Габи, по логике вещей, по-русски должен быть Гаврик, ан нет: ему уже дали имя без «привязки».
Жень, да он уже, собственно, и не малыш — ему 8. Но это видимо как раз из области родной/не родной язык. Он и его брат говорят с детства на двух языках, но вот как раз Андрюшка воспринимает английский как родной.
Бен — Веня. Бенджамин — Вениамин.
🙂
Да мы знаем, спасибо )))
Забавно 🙂 Моя трехлетка тоже уверена, что «русские» и «английские» имена — это отдельные сущности. Причем ее (в отличие от братьев) мы зовем вообще одинаково в обоих языках, но она все равно говорит: «Меня зовут Катя. По-английски — Катья».